Переговоры по поводу содержания Европейской Конституции длились долгие 3 года. Новая и Старая Европа понимали, что для эффективного функционирования Европейского Союза в формате 25 стран необходимо встать на путь углубления интеграционных процессов, а также провести институциональную реформу с тем, чтобы добиться максимальной оптимизации процесса принятия решений. Несмотря на это, с самого начала было очевидно, что обсуждаемый документ содержит в себе определённую асимметрию. В то время как Конституция ЕС была явно написана с учётом позиции крупных стран и, в меньшей степени, малых государств объединённой Европы, так называемые страны-середняки, к которым можно отнести Испанию и Польшу, не получили ожидаемых уступок в духе соглашений, подписанных в 2001 году в Ницце.

Тем не менее, когда речь зашла о расширении Европейского Союза 01 мая 2004 года, под Конституцией ЕС свою подпись поставил и Александр Квасьневский, хотя ещё в недавнем прошлом из Варшавы доносились лозунги "Ницца или смерть!". Обуреваемые самыми разнообразными эмоциями государства Европейского Союза приняли Конституцию, за счёт которой давние мечты о едином федеративном государстве воплотились в жизнь.

Следующим важным этапом должна была стать ратификация принятого документа либо парламентами стран ЕС, либо в рамках всенародных референдумов. Конечно, настроения стран-середняков не могли не вызывать опасений относительно итогов процесса ратификации, но после референдума в Испании европейская элита смогла вздохнуть с облегчением. Казалось, Конституции ЕС больше ничего не угрожает, ведь, по опыту переговорного процесса по Конституции, Варшава перестаёт проявлять свой бунтарский характер, лишившись поддержки Мадрида.

Каким же сюрпризом для еврооптимистов стало французское, а затем и голландское "нет" в референдуме по принятию Конституции ЕС! Существует несколько объяснений тому, почему страны, стоявшие у истоков создания европейского проекта, неожиданно не поддержали идеи интеграции. Во-первых, утверждается, что европейская бюрократия в своём стремлении унифицировать и максимально расширить Европейский Союз зашла слишком далеко. Население Европы, которое уже давно перестало решать вопрос будущего Европейского Союза, наконец, получило возможность продемонстрировать свою позицию и напомнить элите о политической ответственности. Во-вторых, указывается на специфический внутриполитический контекст. Так, во Франции "нет" в референдуме означало протест не против Европейской Конституции, которую, думается, читали единицы, а против политики Жака Ширака и кабинета Жана-Пьера Раффарина. Наконец, в-третьих, нельзя обойти стороной факт стремительного расширения Европейского Союза. Европейцы ещё не успели переварить "польского сантехника", чей образ так блестяще живописала газета "Le Soir", а на пороге уже стоят турки, болгары и румыны.

Не опровергая всех существующих точек зрения, отметим, что наиболее убедительным нам кажется последний, третий, аргумент, хотя он требует определённого уточнения. Действительно, расширение ЕС на Восток сыграло свою роль, но за дискуссиями о Конституции ЕС всё-таки стояли две экономические модели. Одна модель, вышедшая из-под пера европейских социалистов, предполагала сохранение status quo на рынках рабочей силы Старой Европы, то есть недопущение социального демпинга, коридор возможностей для которого открыла директива Болкерстейна о либерализации рынка услуг, фактически закреплённая в Конституции ЕС. Другая модель, наоборот, по сути своей была либеральна и ставила во главу угла конкурентоспособность Европейского Союза перед лицом США. Напомним, что, согласно Лиссабонской стратегии, принятой в 2000 году, Европейский Союз в своём экономическом развитии должен догнать и перегнать США к 2010 году. Однако, по истечению 5 лет с момента принятия стратегии, кардинальных изменений в данном направлении не произошло. Как заметило одно из авторитетных американских изданий "The New York Times", странам Старой Европы, а особенно – Франции, нужно брать пример с трудолюбивых поляков. При довольно рациональном отношении к своему заработку и времени поляки по-прежнему трудолюбивы и мобильны, в то время как французы заняты исключительно тем, что ищут любые способы пользоваться благами ЕС без приложения усилий.

Итак, страх перед наплывом эмигрантов с Востока, уязвимость социальной модели Старой Европы заставили французов и голландцев голосовать против проекта Конституции ЕС, однако из сугубо экономического измерения данная проблема стремительно перешла в разряд политических проблем. Прежде всего, речь идёт о том, что, как выразилась представительница Европейской Комиссии из Швеции Маргот Вальстром, Европейский Союз после провала референдумов ожидает институциональный паралич. Без тех незначительных, но символичных изменений в системе институтов Европейского Союза будет сложно говорить об эффективном функционировании ЕС, тем более, в качестве предполагаемой федеративной структуры. Кроме того, нельзя забывать и о том, что провал референдумов в пяти странах ЕС неизбежно заставит европейцев начать историю Европы-25 с чистого листа. Представим, какие стимулы к голосованию за Конституцию проявятся в оставшихся странах ЕС, если основатели Европейского Союза – Франция и Голландия – проголосовали против Конституции, а реакция Великобритании была настолько невнятной и нерешительной, что стало уместным говорить о клинической смерти проекта. Уже сегодня опросы общественного мнения, проводимые в Норвегии, Дании и Люксембурге, наглядно демонстрируют распространение "французской чумы".

Проблему ратификации Конституции ЕС будут решать на очередном саммите ЕС, который пройдёт в Брюсселе 16 июня 2005 года. Пока что сложно прогнозировать, чем закончится эта встреча, но уже сегодня понятно, что Европа снова разделилась. С одной стороны, по-прежнему уместно говорить о расколе по линии Старая Европа – Новая Европа, однако к нему добавился новый раскол – уже среди европейских грандов. В то время как Франция и Германия ратуют за продолжение процесса ратификации Конституции ЕС, видимо, понимая, что достижение какого бы то ни было нового компромисса просто невозможно, Великобритания, а точнее – кабинет Тони Блэра, похоже, начинает искать союзников, чтобы отказаться от идеи проведения референдумов. Напомним, что провал референдума по Конституции имеет не только внешнеполитическое, но и внутриполитическое измерение. "Нет" Конституции фактически означает "нет" правительству, поэтому ещё в недостаточной степени окрепшая позиция Блэра после очередных парламентских выборов заставляет Великобританию двигаться в противоположном, по сравнению с Францией и Германией, направлении. Традиционно Великобритания могла положиться на страны Новой Европы. Однако в этот раз они оказались по другую сторону баррикады. Скептическое отношение к идее референдумов явно демонстрирует только Чехия. Между тем, Латвия, Эстония и Польша, наоборот, поддерживают Францию и Германию, рассчитывая попасть в группу стран, именуемую ядром Европы, а заодно - не подставить под удар правящую элиту, которая сделала всё, чтобы воспитать в своих гражданах приверженность европейским идеям.

Что кризис Европейского Союза может означать для России? С геополитической точки зрения, любой раздор среди европейцев в условиях, когда ЕС активно продвигается на постсоветское пространство, выгоден России. Сразу после провала референдумов во Франции и Голландии Президент РФ Владимир Путин заявил о модернизации СНГ. На этот раз его поддержала даже Украина, которую, как нам казалось ещё полгода назад, мы потеряли раз и навсегда. Конечно, Киев по-прежнему нацелен на интеграцию с ЕС, но в данном контексте этот вопрос, очевидно, будет отложен на долгие годы. С другой стороны, кризис, охвативший ЕС, усложнит развитие сотрудничества с Россией. Российская дипломатия в течение нескольких лет добивается либерализации визового режима между ЕС и Россией, однако теперь, когда стало очевидным, что Старая Европа боится эмигрантов из Новой Европы, мало вероятно, что страх в отношении восточных соседей можно будет преодолеть в обозримом будущем. Наконец, возможная перегруппировка сил в Европейском Союзе может означать для России пересмотр внешнеполитической стратегии, что на данный момент кажется слишком сложной задачей. Пока Москва решает проблемы с Европой, обращаясь непосредственно к Франции и Германии. Если инициативу в ЕС перехватит Великобритания или Новая Европа, о чём пишут многие западные эксперты, Россия, очевидно, столкнётся с прагматичными, а не лояльными партнёрами.



Алла Самолетова, эксперт BRC-Info
Сourtesy of BRC